Глава 1

«И где же ты, старик Пушкин, находил солнечные лучи зимними утрами?» - с этим вопросом Марино уже далеко не первый раз искала в темноте дверной звонок. Часы твердили, что уже семь утра, а вид за окном настаивал на том, что не более пяти. Ну, это был конец декабря, довольно таки темное и мрачное время. Светлеет поздно, темнеет рано. Для Марино это был пик ненависти к человечеству. Всё время ноющие о том, что им холодно, существа, которые еще четыре месяца назад твердили, что надоело им это лето и жара, и что они хотят холодной и снежной зимы. Всё время чем-то недовольные, куда-то спешащие, к чему-то стремящиеся. Обладатели одной и той же мечты, которую обычно называют «американская». И вот, опять Марино в течение часа стоит в автобусе. Вокруг люди. Разные люди. Кто-то смеётся, говорит по телефону, поздравляет кого-то со свадьбой, днем рождения, рождением ребенка. А у кого-то траур. Некоторые видят себя через пять лет в шоу-бизнесе, хоть сами едут с работы в стрип-клубе, а некоторые видят себя обычным продавцом какого-нибудь продуктового магазина, хотя сами едут в редакцию, получить гонорар за книгу. Часть людей в этом автобусе – алкоголики, курильщики, наркоманы. Часть – клерки, подлизы и лицемеры, что ничуть не лучше. Прямо за Марино стоял мальчишка лет шестнадцати. На нем была шапка «228» и футболка с тем же числом и надписью «Бойся 228, если пудришь носик». Такой тип людей, которые подражают всему что видят и даже не понимают что это такое, Мари ненавидела даже больше, чем эту планету. Если бы пару веков назад такой парнишка вызвал бы Марино на дуэль и предложил выбирать оружие, она без замедления ответила бы: «Ядерное». Ядерное, и никакого другого.
А тем временем автобус остановился. Буквально два квартала пешком, и Марино стоит перед вывеской «Книжный Супермаркет» на Дерибасовской.
-Фантастика этажом ниже, - либо продавщицы уже знали Марино, либо её вид выдает то, что она предпочла бы жить в другом, фантастическом мире, мечтает об исчезновении человечества, как последствие межгалактических войн.
-Знаю.
Две полки книг, посвященных постапокалиптическому миру и один стеллаж с книгами, на которых крупным голубым шрифтом написано «Стивен Кинг». Убедившись, что все эти книги Марино прочла уже давно, а новой бумаги, вплетенной в яркую, красочную обложку так и не появилось, Мари отправилась к выходу.
-Ничего не возьмете?
-Навязчивый персонал – далеко не так хорошо, как кажется.
Продавщицы книжных магазинов и кассирши в супермаркетах уже привыкли к тому, что с Марино диалог им не завязать. Она всегда резко обрывала их на полуслове и, молча, уходила.
Звон колокольчика над дверью магазина – это самое раздражающее на свете. И именно сейчас этот колокольчик сотрясал тишину, временно поселившуюся в голове Марино.
-Самуэль, выкинь этот чертов колокольчик,- Самуэль был единственным, кто хотел общаться с Марино, не боялся её, и кого она к себе подпускала.
-Сэм. Хватит звать меня Самуэль, а, Мари?
Голос Самуэля всегда звучал максимально спокойно и невозмутимо. Вообще, он был кем-то вроде идола для общества: спортсмен, жизнерадостный, обладает чувством юмора, со всеми приветлив и вежлив. Да, он был идолом для всех, кроме Марино. Единственное, за что она уважала Самуэля, так это за то, что он, не смотря на свои данные, годные как для модельного агентства, шоу-бизнеса, так и для звания чемпиона мира как минимум в пяти видах спорта, он всё равно работает в своём магазинчике, среди необычайно крупного количества дисков с музыкой.
-Не Мари, а Марино.
Марино всегда называла себя полным именем, и предпочитала, что бы остальное человечество следовало её примеру. И все следовали, кроме Самуэля.
-Я зашла за музыкой. Хочу взять что-то для плеера, что бы ни слышать как шеф завтра будет на меня орать за прогул.
Марино работала ни кем иным, как продавцом-консультантом в видео-прокате напротив. Она видела множество фильмов, но любила только пару штук. Классику кинематографа, черно-белое кино двадцатых годов. Именно из-за огромного количества голливудских «пустышек» Марино и ненавидела свою работу.
-Слушаешь сёрф-рок?
Только сейчас Мари заметила, что Самуэль уже упорно пытается подобрать подходящую музыку. И судя по обложкам альбомов, он пытается подобрать что-то яркое, громкое, поднимающее настроение.
-Знаешь, почти все жанры – вопрос стиля одежды музыкантов. Дай мне Курта, любой альбом.
Самуэль кивнул, и принес стопку дисков.
-Бери все.
-Я завтра верну.
Марино вышла из магазина. Опять звон колокольчиков пронзил слух юной девушки. Но теперь к одному раздражающему звуку присоединился еще звонок телефона. Запрятав диски в сумку, Марино посмотрела на телефон. «Элвин» - дядя Марино.
-Эй, Мари, это дядя Эл! Я звоню предупредить: к вам в Италию поехала моя дочурка Рей, она поживет у тебя, приедет через два часа. Пока.
Марино и слова не успела вставить, как дядя бросил трубку. Она ненавидела Рейчл так же, как и Элвина, но делать было нечего. Через два часа эта выскочка из Америки прибудет в квартиру к Мари. Эта выскочка, которая примеряет на себя чужие маски. Люди готовы быть кем угодно, лишь бы не быть собой.

Глава 2

Звонок на двери, появившейся по настоянию Самуэля, сводил сума барабанные перепонки Марино своей режущей слух мелодией. Марино не особо жаловала вопрос «кто там», которые так часто хозяева квартиры задавали тем, кто звонил в дверь. Если это маньяк, он ни за что не скажет правду, так же как и вор. Он притворится кем-то из родственников, доставкой пиццы, почтальоном. Собственно, так же как кто-то из родственников, доставка пиццы и почтальон. Марино дважды провернула ключ в замочной скважине. Не успела дверь открыться, на Мари навалилась человеческая туша, метр восемьдесят роста, полностью покрытая кремами, авто-загарами, косметикой.
-Мари, Мари! Я тебя не видела уже сотню лет!
-Знаешь, Рейчл, если бы с момента нашей последней встречи прошло уже сто лет, ты бы была уже мертва, собственно как и я. Но даже при этом я бы была ужасно рада факту о твоей смерти.
Марино говорила правду, Рейчл она не любила так же, как и людей. Вот её брат, страдающий синдромом Котара - славный малый.
-Ну, дорогая, зови меня просто Рей.
Привычка Рейчл делать вид, что она ничего не слышала, бесила Мари больше остального. А еще её раздражало то, как её называла выскочка-Рей: родная, дорогая, киса, зайка, Мари, солнце. Для человека, не признающего даже краткие формы имен, такое обращение выглядит чересчур вульгарным.
-Знаешь ли, ты пришла в мой дом без приглашения, заявила, что будешь тут жить какое-то время, так ради приличия, имей совесть не раздражать меня. И не называй меня Мари.
Рейчл, видимо, испугалась Марино, и, молча, стала раскладывать свои вещички. Своё место она поняла сразу: в гостиной комнате, на диване.
-Я на работу, вернусь поздно, можешь не ждать.
Марино не стала громко хлопать дверью, она тихо заперла замок и спустилась по лестнице. Когда Марино уже зарыла за собой дверь подъезда, её буквально схватили и запихнули в машину, закрыв дверь. «Похититель» сел за руль. Его лицо, все время такое веселое, но такое серьезное во время управления машиной, Марино узнала без затруднений.
-Самуэль, позволь спросить, что же ты творишь?
Самуэль улыбнулся, и посмотрел на Марино в зеркало.
-Пропустишь работу, я договорился. У меня к тебе серьезный разговор.
Мари знала все «серьезные» разговоры Самуэля. К ним он обычно прибегал тогда, когда Марино впадала в глубокую, казалось бы, безысходную, депрессию. Самуэль всегда пытался развеселить Мари, и сейчас он видимо узнал о приезде Рейчл, и об испортившемся настроении Марино.
Чуть позже Мари смогла вытянуть некоторую правду: Самуэль везет её в ресторан, у него есть серьезный разговор, он выпросил для Марино три выходных и у него есть подарок.
Машина остановилась под вывеской «Компот», ресторанчик с вкусной «домашней» едой. Самуэль, даже не спрашивая у Марино, заказал два круасана и два чая, оправдываясь тем, что «наедаться утром вредно».
-Ну, хорошо, давай, говори, что хотел сказать.
Марино приободрилась, и уже забыла о Рейчл, запертой в её квартире.
-Знаешь, я долго держал это в себе, но больше не могу. Дело в том, что я… знаешь, я – пледик.
Мари слегка удивилась, подумала, что слух её подводит. Но Самуэль достал кулек с пледом.
-Это тебе. Зима, как-никак, а плед – нужная вещь.
Марино засмеялась. Только Самуэль мог рассмешить её. Только шутки Самуэля были душевными, добрыми, забавными, от всего сердца.
-Счет, пожалуйста!
Марино даже не заметила, как Сэм съел два круасана, выпил две чашки чая, и хитро смотрел на Марино.
-Сама виновата, что ничего не заказала. Но на твоём месте обижаться было бы невежливо, я ведь подарил тебе тепло, в виде этого пледика.
-Так, значит? Хорошо, по дороге домой купим керосин и спички. Моя очередь дарить тепло.
Марино улыбнулась. Она была бы рада «подарить тепло» таким образом, любому: Рейчл, шефу, Дяде Элвину, но не Самуэлю.
-Сэм.
Самуэль рассмеялся, до слез.
-Ничего смешного. Я, между прочим, впервые человека кратким именем назвала.
-Я знаю.

Глава 3

Второй час ночи царствовал на Одесских улочках, а Самуэль и Марино еще не вернулись домой. Точнее, почти вернулись. Марино сидела на переднем сидении машины Сэма, а сам Самуэль внимательно смотрел на дорогу. Мари сонным взглядом обводила улицы. Бывало, на глаза ей попадались люди, не имеющие определенного места жительства, возвращающиеся из ночных клубов молодые парни и девушки, попрошайки. Но Марино не увидела ни одного богача, ни одной гламурной дамочки с собачкой, ни одного актера, ни одного ведущего какой-либо программы. Зато заметила, что пропасть между классами людей стала настолько широкой, что те уже предпочитают даже не видеть друг друга, «живя» в другом времени. Времени суток, в смысле. Такими темпами, скоро средний класс, низший класс и высший будут делить как разные существа. Перестанет существовать понятие “Homo sapiens”. Буржуазия, конечно, будет новым «царством» в мире биологии. Да, будут отдельно животные, грибы, растения, вирусы, бактерии и Буржуазия. Буржуазия будет писаться с большой буквы, как принято писать «Бог». Либо «Америка». А низший класс в лучшем случае отнесут к какому-то подвиду грибов. Так оно всегда и было. И будет.
-Приехали.
Машина резко затормозила, Сэм вышел. Марино последовала его примеру.
-Давненько я Рейчл не видел. Позволишь провести тебя до квартиры?
-Думаю, Рейчл будет не против.
Да что там против – не против. Она заперта в квартире с самого утра, без еды, только с водой «из-под крана». Которую, конечно же, побрезгует пить. Открывая дверь, Марино слегка улыбнулась. За этой улыбкой прятался лёгкий испуг, что можно было заметить и по дрожащим рукам. Замок щелкнул.
--Рей?
Самуэль переступил порог первым. Своим протяжным «Рей» он как бы говорил «не сердись, прости нас, хочешь, мы сейчас пойдем, и купим тебе огромный чизбургер?». Он всегда так успокаивал тех, кто был зол на Марино.
Из-за угла выскочила разъяренная Рейчл.
-Весь день голодная, весь день взаперти, весь день! Мари, ненавижу тебя! Будь ты проклята, Марино Бранч. Ты слышишь, Мари?
Марино пыталась сделать вид, что ничего не происходит. И реакция Рейчл была вполне не удивительна и предсказуема. Мари была к ней готова. Дело в том, что человек сам по себе – существо эгоистическое. На первом месте «Я», на втором тоже. Слова «Ты», «Они», «Вы» занимают где-то двадцатые места.
Рей оттолкнула Самуэля так, что тот упал на пол, и схватила со стола две стеклянные тарелки.
-Ты меня вообще слушаешь?
Именно эти слова были заглушены звоном разбивающегося стекла. Звуком, входившим в личный «Топ-10» ненавистных вещей Марино. Осколки разлетелись по комнате. Рейчл, даже если бы её задело, спасли бы высокие сапоги, в которых она передвигается даже по дому. А вот в ногу Марино больно вонзилось четыре крупных осколка.
-Отлично. Как будешь платить за порчу имущества?
Голос тихий, Марино пыталась контролировать боль, отвлекшись от неё, но она, увы, не йог. Самуэль встал, молча, сделал два шага по направлению к Рей.
-Дура.
После краткой реплики последовал хлопок: пощечина, адресованная Рейчл от Сэма. Рей прикрыла лицо руками, с ярко наманикюренными ногтями и выбежала из квартиры с крысиным визгом. Сэм наклонился над ногой Марино. Четыре крупные кровоточащие раны, из которых торчали осколки стекла.
-Прости, Сэм. Из-за меня она тебя толкнула, ты упал. Не больно?
Каким бы эгоистом Марино не была, как бы она и ненавидела человечество, сколько бы она не убеждалась в жестокости людей, она была внимательной к тем, кто попал в узкий круг её общения, состоящий из одного человека. И, в первую очередь, она волновалась за своего единственного друга, чем за себя.
-Эй, Мари, ты же любишь Рей?
-Я люблю её отсутствие. Очень люблю её отсутствие. Жить без него не могу.
Самуэль усмехнулся. Скорее всего, ему было не понять того, как это – любить отсутствие человека. Он был довольно таки дружелюбным человеком, и уже жалел за то, что сорвался на Рей. Но сейчас было не до этого. Порезы на ноге Марино были очень глубокими. Сэм видел, как тряслись её руки, - она пыталась сдержать боль, слёзы, и ей это вполне удавалось.
-Сядь.
Марино посмотрела на кресло. Как Сэм успел так быстро передвинуть кресло? Оно было не из легких.
Гордость Марино не позволяла ей сесть. Это показало бы то, что ей очень больно, а Мари учили совсем другому.
-Нет, я в порядке.
-Если ты не сядешь сама, я посажу тебя и привяжу к креслу. Чтоб не дергалась.
Такая агрессивная доброта со стороны Самуэля была слегка пугающей, и вынудила Марино сесть. В общем-то, ей было плевать, что может случиться с её ногой. Даже если бы раны загноились, и ногу бы пришлось ампутировать, хуже бы не стало. Ходить то Марино в общем и некуда. Так же если бы ей отрезали язык, никто бы и не заметил. Ведь Марино никто и не слушал.
Минут двадцать спустя Марино засыпала в кровати, укутанная одеялом. Нога была перебинтована. Не далеко на диване сопел Самуэль. Он остался под предлогом «А если Рей придет? Кто знает, что ей взбредет в голову». Дурак Самуэль, Рей придет утром или днем, завтра, будет извиняться, плакать. Такое уже было однажды. Или возможно дважды. У таких людей, как она, нет чувства гордости. Они как щенки, будут скулить, смотреть на тебя милыми, невинными глазками, пока ты их не впустишь в дом. А потом и шторы порвут, и мебель раздерут, и тапки обоссут. Самуэля тоже можно было бы сравнить с собакой, но с взрослой собакой. Он обучен командам, он послушный, добрый. Но он знает своё место. Его вполне можно водить на выставки, шансы на победу будут не маленькими. Он преданный одному человеку, но и других кусать не будет, если его не выведут. Для Марино он в какой-то степени как пёс-поводырь. Он всегда незаметно направляет её к верному пути, помогает со сложными решениями. Конечно, такой пес намного лучше, чем несмышленый щенок.
Марино любила зверей больше чем людей, поэтому часто приходилось сравнивать их, чтобы понять то, о чем думаю люди, чем руководствуются.

Глава 4

Календарь настойчиво утверждал, что за окном двадцать пятое января «двадцать-двенадцать» года, но бедняга Рей всё ему не верила. Скандал с Рейчл был уже давно улажен, все вернулось на свои места: Марино ненавидит Рей, Рей бегает за Мари и пристаёт к Самуэлю, Сэм вертится около Марино и поддерживает дружеские отношения с Рейчл. Ненавистная для Марино Рей всё рассматривала страничку календаря, на которой ярким красным текстом указан месяц. Январь.
-Ну не может сегодня быть двадцать пятое, не может.
Голос Рей эхом раздавался по всей квартире, и, возможно, цеплял уши соседей. Единственное, что радовало Марино, так это то, что соседям, возможно, так же плохо от голоса этого человека, всё еще празднующего Новый Год.
-Нечего было ежедневно столько выпивать. Я удивленна, что ты всё еще жива.
Самуэль, развалившийся в кресле, тихо хихикал. Потом, сделав умное лицо «а-ля Вассерман», начал расспрашивать Рейчл о Италии, откуда и он, и Рей, и Марино родом.
-Ну как там? Нового что?
-Ну, Сэм, знаешь же, я следила только за новостями на глянцевых обложках журналов.
У Марино очень правдоподобно получилось спародировать голос Рейчл, так, что она даже прикрыла рот рукой. Рейчл недовольно посмотрела на Марино, мол «ты готовишь? Так готовь, а не майся дурью».
-Кстати, Марино, почему ты не плачешь, нарезая лук?
Самуэль попытался поддержать разговор, но вышло как всегда нелепо. Рейчл, которая, видимо, не замечала, что Марино, нарезав уже миску лука, не уронила ни слезинки, тоже удивленно посмотрела на неё.
-Все просто. Я представляю, что это не луковицы, а части тела или органы Рейчл. А если бы я заплакала, расчленяя бедняге Рей, я бы себя убила. А было бы очень обидно, если бы я вдруг себя убила, а на следующих выходных в газетах написали, что группа, состоящая из двух британских, одного норвежского ученого, трех японских изобретателей, американского банкира, французского ловеласа, немецкого порно-актера и итальянского Мафиози, нашли смысл жизни где-то в Сибири, и что оказывается, что его там несколько тысяч лет хранила великая династия каких-нибудь Ивановых, прятавших его под фундаментом дома. Да и Самуэль был бы не рад.
-Естественно я не был бы рад, человек – не игрушка, и жизнь – самое дорогое, что у него есть.
Самуэль прям привстал с кресла, с таким энтузиазмом он начал говорить.
-Все те химические компоненты, из которых состоит тело человека, можно купить на рынке, не потратим больше пятнадцати долларов. Вполне могу заявить, что жизнь человека стоит пятнадцать долларов.
Рейчл подскочила, начала топать ногами и визжать своим противным, тонким голосочком:
-Да что ты вообще о себе возомнила? Почему говоришь столько гадостей?
Марино прикрыла глаза.
-Я просто пытаюсь доносить до людей правду. Но большинство людей не умеют искать суть в намеках. Приходится говорить об их идиотизме, деградации, неспособности связать двух слов в лоб.
Со сковородки начал слышаться шкварчущий звук. Марино уставилась безразличными глазами на еду, больше похожую на угольки для костра. Ну вот, из-за этих бессмысленных разговоров такое блюдо испортила. Едем в ресторан, раз так. Самуэль, Рейчл, платите вы.
Самуэль прикрыл рот Рейчл, которая, вот-вот, хотела что-то сказать, дабы выразить своё возмущение.
Марино стояла на улице, ждала такси. Рядом крутился Самуэль, на скамейке дрожала от холода Рейчл. Сэм вежливо предложил Рей свою куртку. Марино слегка возмутилась.
-Самуэль, вообще-то самопожертвование противоречит всем естественным инстинктам, и его можно назвать просто психическим отклонением, или же идиотизмом. Но считать это вежливостью или героизмом, как минимум, глупо.
Также глупо, как и считать дружбой инстинкт стада. Вообще, люди любят путать понятия, возвышать всё естественное как великое. Они, люди, странные существа, не знающие что им надо, и делающие мечту из быта. Типичное стадо баранов и то больше пользы приносят. Оставшихся на планете, умных, действительно умных, людей можно посчитать на пальцах. А умным человеком Марино считала далеко не того, кто всё знает, считает сложнейшие задачки в уме, может рассказать наизусть «Войну и мир», знает все подвиды какого-нибудь там мексиканского вислоухого тюленя и держит в голове все исторические события и даты. Наоборот, такого человека Марино без угрызений совести назовет идиотом. Нести бред с умным выражением лица – это не ум. Умный человек, для Марино, это человек, который просто понимает, что людишек влечет ничтожное, жалкое, бессмысленное существование на голубой планете. Умный понимает, что легче будет просто смешаться с серой массой, и не вякать, что во всём виновато правительство, некачественное образование, уровень развития нано-технологий, всякие там Боги, Аллахи и Будды, телевидение, компьютеры и те самые мексиканские вислоухие тюлени. Умный знает то, что ему интересно. Он, возможно, может перечислить всех людей, страдающих синдромом Котара за последние тридцать лет, если ему интересно. Он может назвать все мексиканские фильмы, переведенные на валлийский язык, если его это заинтересовало. Но если ему не интересно, он развернется и уйдет, не тратя времени, не портя нервов. Он будет всеми силами стараться влиться в серую массу людей, потому что так легче. Выделяться любят только полные идиоты. Умный – это тот, кто мыслит, а не тот, кто помнит чужие мысли и действия.
Приехало такси.
-До ближайшей пиццерии, пожалуйста.